Перша фаза Другої світової війни на Волині почалася у вересні 1939 року, проте повномасштабні дії були відтягнуті до червня 1941. Очевидець і учасник подій Олександр Холін розповідає про тривожні чутки, перші авіабомби і труднощі евакуації перед наступом нацистських військ.

***

Весной 1941 года по Луцку поползли тревожные слухи. Говорили о нарушении государственной границы немецкими самолетами, якобы сбившимися с курса, о возможном конфликте с фашистами. Мы стали замечать, что особенно в майские и первые июньские дни участились тревоги в штабах частей, которые размещались в Луцке. Чаще обычного командиры в полевой форме одежды выезжали, подолгу не появлялись в городе и бойцы гарнизона, а когда возвращались, их загорелые лица становились суровее, на гимнастерках были соленые пятна от пота. Во время таких отлучек остававшиеся в Луцке красноармейцы и командиры становились подтянутее, строже, неусыпно несли круглосуточную патрульную службу. За городом в высоком поднебесье гудели моторы истребителей.

В субботу 21 июня 1941 года по случаю приезда из Читы моей мачехи, добрейшей Зинаиды Ивановны, заменившей мне с шестилетнего возраста родную мать, к нам на новую квартиру зашел на чашку чая Архип Григорьевич Молдованов.

 – Чай  – это неплохо, – вытирая платком вспотевшее лицо, сказал он, усаживаясь за стол.

И тут в комнату буквально влетела взволнованная жена Молдованова, Людмила, высокая и стройная блондинка.

 – Ты чого такая смурая?  – шутливо спросил Архип Григорьевич.

 – А что же мне, прикажешь веселиться?  – вопросом на вопрос ответила Людмила.  – Ты знаешь... вы знаете,  – обратилась она уже ко всем присутствующим, – на междугородной телефонной станции...

Мы с тревогой ждали ее рассказа. Людмила работала инженером на городской междугородке и могла быть осведомлена кое в каких делах лучше нас. Оказывается, по заявке штаба 5-й армии, дислоцировавшегося в Луцке, Людмиле и ее сослуживцам пришлось срочно организовывать дополнительные междугородные связи в интересах воинских частей.

 – Понятно?  – спросила она мужа.

 – Пока не очень, но догадаться можно, – отозвался Архип.

Тревожные слухи, бродившие по Луцку, и вот это последнее сообщение Людмилы Молдовановой наводили на раздумья о возможном конфликте на западных границах, но, что он может перерасти в войну, никому из нас и в голову не приходило.

На рассвете нас разбудил какой-то сильный взрыв, потрясший весь дом, от которого даже зазвенели стекла в окнах. Встревоженные, кое-как одевшись, выскочили из дома, недоумевая, что происходит. В безоблачном небе увидели, как наш тупоносый «ишачок» отчаянно атаковал самолеты странной формы с необычно вытянутыми фюзеляжами.

Пожежа після обстрілів у центрі міста

Сторож из местных поляков, охранявший поблизости склад стройматериалов, тревожно спросил меня, мешая русские, украинские и польские слова:

 – Пан начальник, цо такэ робится? Это цо, война?

Что ему было ответить? Может, очередная провокация, а может быть, и в самом деле война. В районе вокзала грохнули взрывы авиационных бомб.

Вскоре с междугородки прибежала взволнованная Молдованова.

 – По телефону из Владимир-Волынского передали: немецкие войска форсировали Буг. С ними бьются пограничники.

Мы с Молдовановым отправились к своему начальнику, чтобы выяснить обстановку и получить указания о дальнейших действиях. У Сергея Николаевича Стоянова собрались уже и другие работники строительства. Все были в неведении, в том числе и сам начальник.

 – Пойду в горком партии, – сказал Стоянов,  – и там все выясню.

Все стало предельно ясно, когда городские громкоговорители донесли из далекой Москвы голос Молотова. Началась война с фашистской Германией.

Зруйнований будинок на центральній вулиці

Вернувшийся из горкома партии Стоянов сказал, что строителям радиостанции разрешили отправить семьи в Киев.

 – Хлопоты с отправкой семей поручаю товарищу Холину. Остальных прошу идти на объект. Надо объяснить положение рабочим, подготовить техническую документацию и все ценное к возможной эвакуации.

Работа и все наши действия начали приобретать военный ритм. Составив списки членов семей, подлежащих эвакуации, я получил в отделе НКВД специальный на то пропуск, распорядился, чтобы приготовили для отъезжающих автомашины, имевшиеся в распоряжении дирекции строительства. Стоянов и Молдованов делали свое дело на объекте: рассчитывали рабочих, подлежащих призыву в армию, подготовляли к отправке техническую и другую документацию.

К вечеру на город налетели фашистские бомбардировщики и начали ожесточенную бомбежку. Вспыхивали и рушились жилые дома мирного Луцка, дым и гарь заполонили все улицы и переулки. Люди кинулись из города к пойме реки Стырь. Немецкие летчики, подлетая к городу, расстреливали толпы, скопившиеся на широкой пойме, из крупнокалиберных пулеметов, сбрасывали осколочные бомбы. Город горел сотнями огромных костров, на улицах образовались завалы, заторы — ни проехать, ни пройти. Обходными путями, по закоулкам, по садам и огородам, люди потянулись за городскую черту, на дороги, ведущие в Ровно, Новоград-Волынский и дальше  – на Киев.

Мы снова все собрались на квартире у Стоянова. Подошли машины ЗИС-5. Посадили семьи с немудрящим дорожным запасом, раненых рабочих, приехавших по московским путевкам в Луцк, и отправили в направлении Киева. На одной из автомашин, опасаясь повторных разрушительных налетов вражеской авиации, мы выехали за город, взяв с собой всю документацию. Переночевали в ближайшем лесу.

Утром возвратились в Луцк, чтобы сходить в горком партии и военкомат. Здание военкомата было полностью разрушено прямым попаданием авиабомбы, помещения горкома, НКВД, междугородной телефонной станции, областного управления связи сильно пострадали от бомбежки. Местные власти спешно эвакуировали женщин, детей, стариков, советские и партийные документы, наиболее важные материальные ценности. У западной окраины Луцка, на высоком берегу Стыри, деловито работали красноармейцы: рыли окопы, траншеи, ходы сообщения, устанавливали огневые точки, артиллерийские орудия и зенитки. В небе патрулировали наши самолеты. Военные люди занимались своим прямым, непосредственным делом: готовили город к обороне. Это вселяло надежду, придавало оставшимся на месте горожанам бодрости.

Знищені булівлі біля мосту з бюстами чотирьох культурних діячів

Підпишіться на «Хроніки Любарта» у Facebook та Вконтакті.